№ 3 (2023)

На востоке Азербайджанской Республики в районе Гобустана известно большое количество стоянок каменного века с сохранившимися культурными отложениями. Интерес к сосредоточенным здесь богатейшим объектам наскального искусства затмил собой и отодвинул на задний план изучение каменного инвентаря древнейших стоянок региона. В предлагаемой работе делается общая систематизация материалов каменного века Гобустана. Даются детальные типологические списки ключевых памятников; приведены критерии разделения материала на три культурно-хронологические группы; обосновывается во многом отличающийся от известных ранее взгляд на хронологию и локальную специфику указанных групп. Для памятников верхнего палеолита Гобустана предлагается оценочный возраст, соответствующий времени ранее максимума вюрмского оледенения (т.е. не позднее, примерно, 25–20 тыс. лет назад). Нижняя дата мезолитических слоев соотносится округленно с концом аллереда и поздним дриасом (примерно, 14–12 тыс. лет назад). Возникновение местного неолита отнесено, примерно, к началу VI тыс. до н.э.

В статье представлены результаты радиоуглеродного датирования поздняковской культуры. В базу данных включены 22 корректные даты по образцам из четырех памятников, сделанных по разным углеродосодержащим материалам. Изложены принципы определения относительной корректности радиокарбонных датировок. Анализ ¹⁴С данных показывает, что даже для этой серии в силу объективных причин требуется критический подход. В силу пока ограниченного количества дат радиоуглеродный диапазон поздняковской культуры является подвижным, но имеет выраженную тенденцию к стабилизации. Суммирование радиоуглеродных дат позволяет предварительно датировать поздняковские памятники в пределах 1750–1250 CalBC.

Несмотря на достижения последних лет в области палеогеномных исследований, генетические особенности и разнообразие раннеславянского населения остаются неисследованными в связи с распространенным у древних славянских племен обрядом трупосожжения. Поэтому ценна каждая находка антропологического материала из раннеславянских памятников. Таким уникальным объектом является череп из жилища, отнесенного к волынцевской культуре, памятника Куриловка 2 (Курская обл.), который датируется концом VII – первой половиной/серединой VIII в. Из зуба была выделена ДНК и использована для проведения генетического анализа. Мы реконструировали полную последовательность митохондриальной ДНК и определили, что она принадлежит к европейской гаплогруппе H1b. Результаты филогенетического анализа свидетельствуют об общих материнских линиях индивида из Куриловки со средневековыми и современными европейскими образцами и позволяют предположить общность раннеславянских и северо-западных европейских митохондриальных линий.

В статье представлено комплексное исследование четырех роговых резных ложек, обнаруженных в ранних напластованиях Троицкого и Неревского раскопов в Великом Новгороде. Основной особенностью, позволяющей выделять эти находки на фоне остальных, является высокохудожественный плетеный геометризированный орнамент, который ранее глубоко не изучался и не отражен в литературе на русском языке. Одновременное применение методов искусствоведческого и археологического анализа позволило интерпретировать происхождение плетеного орнамента, вписав его при этом археологический контекст. Ближайшие аналогии этим ложкам обнаружены в городских центрах Средней Швеции, которые находились на стыке скандинавской и саамской культур. В результате исследования выдвинута гипотеза о североевропейском происхождении данных предметов в культурном слое Новгорода. Декор этой категории предметов представляет собой одно из направлений скандинавского искусства, испытавшего саамское влияние.

В статье рассматриваются результаты археометаллографических исследований железных изделий из Подмосковных селищ Мякинино 1, Мякинино 2 и Настасьино 2 – наиболее крупных археологически исследованных памятников на территории Подмосковья. Выявлены технологические модели изготовления кузнечных изделий из этих памятников. Установлено, что эти модели существенно отличались: для Мякинино 1 и Мякинино 2 характерно преобладание технологических групп I и III, в то время как в Настасьино все три группы представлены равными долями. Технологическая модель, характерная для Мякинино 1 и Мякинино 2, формировалась на основе поступления из двух – городского и сельского – производственных центров. Модель, выделенная по материалам селища Настасьино, имеет много общего с моделью, характеризующую железную продукцию из производственного комплекса Истье 2. На конкретном примере продемонстрировано, что сельские поселения были включены в сложную структуру товарообмена с городскими и сельскими производственными центрами.

На основании остеологической коллекции птиц (более 7000 экз.) проведена реконструкция промысла дичи населением посада города Березова в новое время. Выявлен видовой состав промысловых птиц, проведен анализ соотношения элементов скелета, раздробленности костей, и внешних воздействий. Основным значением охоты на птиц была добыча дополнительного источника мяса для населения города. Во времени относительная роль мяса птицы в пищевом рационе городского населения уменьшалась, но интенсивность промысла птицы при этом оставалась постоянно высокой. На птицу охотились круглый год. Преобладала весенне-летняя охота на водоплавающих птиц. В зимнее время добывали в основном глухаря и белую куропатку. На основании среднего веса особей каждого вида рассчитан потенциальный объем мяса, который можно получить от добычи трех основных групп птиц. Показано, что в холодное время года поступление дополнительной мясной продукции от охоты на птиц сокращалось почти в три раза по сравнению с весенне-летним временем.

Археологические открытия последних десятилетий стали основой для создания новой концепции происхождения Новгорода. Впервые данная проблема рассмотрена через призму словено-скандинавских контактов и родового землевладения Рюриковичей. Автор полагает, что в 862 г. варяжский род, который был призван по договору-ряду на княжение союзом племен, получил от приильменских словен землю (волóстку) в верховье р. Волхов. Об этом свидетельствуют 12 топонимов Х‒ХII вв. на территории Новгорода и его округи. Основа волóстки – речной остров между ре-ками Волхов и Малый Волховец с прилегающими землями. Здесь, на княжеской земле Рюриковичей, в разное время (862 г., 940-е годы, 1044 г.) были возведены три княжеские крепости, открытые археологически. Все они именовались одинаково – “Новгород”, как и сама волóстка, позже округа города. До изгнания князя в 1132/1136 гг. город с округой в границах древней волóстки находился под управлением князя, т.е. был княжеским городом. Это было обусловлено еще тем, что с включением скандинавского рода Рюрика в родо-племенную структуру союза племен он был признан у словен главным, правящим. Новгородцы во главе с правящим князем Рюриком стали считать себя, согласно летописи, “от рода варяжьска”. У словен наиболее ярко данное племенное самосознание со скандинавской окраской проявилось в высоких погребальных сопках и их массовом распространении. При этом этническая структура образованного в 862 г. древненовгородского государства, именуемого летописцами волостью Новгородской, оказалась полиэтничной, претендуя на славяно-финно-скандинавскую общность. Варяги не рассматривались как чуждый элемент в словенской среде. Поэтому скандинавские находки встречаются в нижних слоях новгородских усадеб Х–ХI вв. Они свидетельствуют о свободном проживании варягов на Волхове. То же было и в Пскове, где открыты скандинавские погребения. С временным изгнанием князя в 1132/1136 гг. волóстка Рюриковичей перестала существовать как единое целое. Она была урезана территориально расширившимися городскими общинами в лице кончанско-уличанских структур, а также всей городской общиной, заявившей на нее свои права. Но даже в позднее время значительные участки Новгорода и округи продолжали лоскутно оставаться за князем.

С территории Брянской области происходит клад эпохи раннего железного века. В состав клада входят железные псалии, налобник, бронзовые уздечные бляшки, а также браслеты – гладкие литые и полые литые, выполненные в технике литья по восковой модели. Вещи были положены в груболепной горшок. Уникальный комплекс датируется в рамках V–IV вв. до н.э., найден в ареале юхновской археологической культуры. Комплектность анализируемого клада, обстоятельства его обнаружения находят прямые аналогии среди кладов, происходящих с территории южного побережья Балтийского моря. Не исключено, что полые браслеты из клада – подражание образцам, найденным на территории Польского Поморья и сопредельных территорий.

Древнерусский Вщиж известен по летописным данным с 1142 г. В середине XII в. из небольшой пограничной крепости он превращается в стольный город небольшого удельного княжества, вассального по отношению к Чернигову. В 1238 г. город был разорен войсками Батыя и как городское поселение перестал существовать. В статье рассматриваются предметы из стекла древнерусского времени, найденные на окольном городе и посаде Вщижа (198 экз.). Среди этого количества находок основная масса – это фрагменты браслетов (186 экз.), кроме них 6 бусин, 4 обломка перстней и фрагменты 2 сосудов. Большая часть находок (182 экз.) – продукция древнерусского стеклоделательного ремесла, остальные (16 обломков браслетов) отнесены к византийскому изготовлению. Подавляющее количество стеклянных изделий датируется второй половиной XII – первой третью XIII в., и только небольшое количество вещей, возможно, бытовало во второй половине XIII – XIV в.

В 1934 г. Академия истории материальной культуры – ведущее археологическое учреждение России – оказалась в непростой ситуации. Председатель ГАИМК академик Н.Я. Марр, много лет ее возглавлявший, находился при смерти, и требовалось срочно принять меры для обеспечения успешной работы Академии после его ухода. Для того чтобы сохранить центральные позиции ГАИМК в науке, заместитель председателя Ф.В. Кипарисов посчитал необходимым обратиться к партийному лидеру Ленинграда С.М. Кирову с письмом, в котором просил о личной встрече для обсуждения будущей судьбы Академии и предлагал программу дальнейшего развития учреждения. Черновик письма был составлен в ноябре 1934 г. незадолго до убийства С.М. Кирова, и, вероятно, письмо так и не было отправлено адресату. Документ сохранился в архивной коллекции ГАИМК Научного архива ИИМК РАН. Его полная публикация дает важную новую информацию по истории деятельности ГАИМК в контексте общего развития российской академической науки в сложный период 1930‑х годов.